Я все время пытаюсь дозвониться Лиз к себе домой, но не получаю ни ответа, ни автоответчика. Звоню в разные часы и не могу дозвониться.

Наконец я звоню Сету, который является парнем Ребекки. Они живут в моем доме в квартире Эрика Митчелла наверху. Я прошу Сета постучать в мою дверь и посмотреть, там ли Лиз. Может быть, что-то не так с телефоном. Но я начинаю очень волноваться за нее.

Сет говорит мне, что моя дверь открыта и что там никого нет. Я звоню Сету на следующий день, но дверь по-прежнему открыта, а Лиз не видно.

Я обедаю с Эваном где-то в Германии. В меню есть немецкий и английский языки. Одно из фирменных блюд - вырезка, но написано "Лев".

Официант подходит, чтобы принять наш заказ. Эван говорит: "Лев, это целый лев?"

Официант смотрит на него безучастным взглядом.

Нам это нравится. Мы собираем вещи из отелей, особенно в Италии. Уничтоженные англоязычные инструкции. У меня есть табличка, которую я забрал из отеля в Милане, с надписью:

В СЛУЧАЕ ПОЯВЛЕНИЯ ЗАПАХА ГАРИ.

ПОКИНУТЬ КОМНАТУ БЕЗ ОСОБОГО ВОЛНЕНИЯ.

ИЗ ОЧЕРЕДИ ПО СОВЕТУ ПОРТЬЕ.

ПОЗДОРОВАТЬСЯ С ДРУГИМИ.

Каждый вечер тур-менеджер ставит на пол сцены две бутылки Stoli. Они всегда заканчиваются к концу шоу. Это то, что мы пьем, когда хотим пить. Люди в зале спрашивают, не реквизит ли это, но это точно не так. Я никогда или, по крайней мере, редко напиваюсь во время шоу. Обычно адреналин и концентрация помогают мне оставаться трезвым и ясным. Через полчаса после шоу я уже пьян. После того как все оборудование упаковано, мы идем в ресторан, а затем возвращаемся в отель.

Я никогда не могу успокоиться. Если я с девушкой, это помогает. Если девушки нет, я в бешенстве. Я едва могу это выдержать.

А потом я встаю после часа или двух сна, все еще пьяный и пахнущий как пепельница. Пытаюсь найти все вещи, бросаю их в чемодан и сажусь на поезд до следующего концерта, который легко может оказаться десятичасовой поездкой.

Все это - сплошной туман. Когда я начал писать эту книгу, я позвонил Эрику Санко, чтобы он напомнил мне об историях, которые я, возможно, захочу добавить. Эрик начал пересказывать истории о себе, которые произошли в городах, где, я уверен, я никогда не был.

После выступления в Берлине, в первый вечер тура The Stick, мы ехали на поезде из Берлина в Гамбург. Я помню это лишь смутно, но Рибот рассказал мне об этом несколько месяцев спустя. Это был утренний поезд, и в нем ехали одни бизнесмены. Все были прилично одеты и читали свои газеты. Очевидно, я стоял в проходе, раскачиваясь, с рубашкой, обмотанной вокруг шеи, обнажая волосатый живот, и пел во всю мощь своих легких:

У МОЕГО ЖИВОТА ЕСТЬ БОРОДА, И ОН ЛЮБИТ ИГРАТЬ С МАЗЬЮ!

МОЙ ЖЕЛУДОК - КНЯЗЬ МНОГИХ ГОРОДОВ И ДЕРЕВЕНЬ!

У МОЕГО ПЕНИСА ЕСТЬ ЛИЦО, И ОН ЛЮБИТ ЛАЯТЬ НА НЕМЦЕВ!

МОЙ ЖЕЛУДОК - ЭТО ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ПОЕТ ЭТУ ГРУСТНУЮ ПЕЧАЛЬНУЮ ПЕСНЮ.

Я рад, что Рибот записал слова и напомнил мне об этом, потому что спустя годы я использовал эту лирику для альбома Marvin Pontiac.

Но мы были невыносимы. Я приношу извинения всем, кому когда-либо приходилось путешествовать рядом с нами. Во время полета в Европу мы пытались выяснить, будет ли самолет весить меньше, если вся группа одновременно подпрыгнет в воздух. Если моя теория была верна, самолет должен был отклониться вперед.

Раз, два, три! Мы все выскочили в проход, заставив остальных пассажиров сильно забеспокоиться.

Прилетев в Бразилию, мы по очереди спускали воду и наблюдали за раковиной в ванной комнате, чтобы проверить, не пойдет ли она вдруг в канализацию в другом направлении, когда мы будем пересекать экватор.

-

Я наконец-то дозваниваюсь до Лиз, не знаю, чем она занималась, и даже не спрашиваю, почему моя дверь открыта уже пять дней. Я знаю, что не получу прямого ответа. Я прилетаю к ней, чтобы встретиться с нами, больше для того, чтобы обезопасить ее, чем для чего-либо еще.

Я встречаю ее в аэропорту где-то на юге Франции. Я так счастлив видеть ее, проходящую через ворота, и что действительно приятно, пока я обнимаю ее, я вижу, как группа наблюдает за нами; они знают, что я пережил в те дни, когда казалось, что Лиз поглотила злая тень, и они все как бы светятся в ответ, особенно Рой. Как будто они рады моему счастью.

Это очень редкое явление в жизни, когда люди искренне радуются за вас, когда наконец-то происходит что-то хорошее.

25. Предпочтительнее сыр или шляпа

Однажды я увидел по телевизору Боба Марли, который ничего не делал, а только танцевал позади поющих людей. Это было так открыто и обезоруживающе. Он честно танцевал, как будто никто за ним не наблюдал. Это выглядело немного нелепо и спазматично, что делало его еще более привлекательным. Я подумал то же самое, что и тогда, когда впервые послушал Мартина Лютера Кинга-младшего: "Бог проходит через этого человека". И, как ни странно, Энди Уорхол произвел на меня такое же впечатление.

Я ожидала, что Энди мне не понравится, что он окажется фальшивым и будет пользоваться энергией людей, как маленький злобный вампир, но это оказалось совсем не так.

Энди излучал нечто поистине прекрасное и почти религиозное. Он мог быть тонко ехидным, но в целом в нем было что-то по-настоящему духовное.

Мы с ним и Жан-Мишелем отправились на премьеру фильма Брайана Де Пальмы "Двойник тела". Я видел, как Джек Николсон вышел из лимузина перед нами и, широко раскинув руки и откинув голову назад с дразнящей улыбкой, поприветствовал море шумных, назойливых папарацци. Он заставил их полюбить его. Он словно излучал больше, чем они могли бы от него получить.

Я была поражена. Я бы никогда так не смог. Я совершенно точно никогда не смогу этого сделать, по крайней мере тогда. Я был застенчив. Я ненавидел славу.

Это был ужасный фильм, зрители в тот вечер знали, что это ужасный фильм, и я был уверен, что Энди знал, что это ужасный фильм. После окончания фильма люди уходили, явно недовольные увиденным. Энди повернулся ко мне, нежно взял меня за руку и спросил самым милым тоном: "Ну как, понравилось?"

Я любил его. В нем было столько чистоты, что